- Мне бы хотелось вскрыть тебе голову, - ровно и донельзя интимно признаётся Барма, кружа вокруг кресла белым тигром, большой тяжёлой вкрадчивой кошкой. – Твоя черепная коробка – шкатулка, полная драгоценностей. Я знаю. Знаю. Винсент улыбается своей сладкой и вязкой, как сливочный ликёр, оставляющий на стенках бокала опаловые разводы, улыбкой. Чутьё подсказывает ему молчать. Он прекрасный шахматист, но ввязываться в партию с этим герцогом слишком опасно. На чьей он стороне? Исключительно на своей, как и сам Найтрей. Что ему надо, помимо информации? Не может же он желать знаний лишь ради самих знаний… Любые предположения слишком зыбки, и Винсент предпочёл бы никогда не сталкиваться с ним. До сих пор так и было – они проходили мимо друг друга, никогда не выходя за рамки ритуала «приветствие – наклон головы – лёгкий поклон». И Винсент был вполне уверен, что Барма, даже если что-то и подозревает, не сунется к нему: его не в чем обвинить, и у него нет чего-то, на что можно было бы надавить, чтобы выудить сведения. Его защита совершенна, а герцог – не такой человек, чтобы атаковать без козырей. И вот он ходит вокруг него кругами, словно кот вокруг бутыли с валерьянкой, и смотрит так, будто действительно прикидывает, откуда лучше начать кроить его череп. - Ты просто золотой ключик, малыш, - в длинных породистых глазах Руфуса Бармы сквозит неестественная нежность; он медленно касается волос Винсента, ласково гладит его по голове, и Найтрей с трудом удерживается от того, чтобы отшатнуться: он вдруг отчётливо видит в герцоге Ведьму. Эти волосы, этот взгляд… сейчас эти тонкие губы изогнутся в улыбке, и она спросит: «тебя научить?..». Нет, нет, нет! Он усилие воли стряхивает оцепенение, ледяной рукой сжавшее сердце. Что ему известно? – лихорадочно щёлкает секундомер на шахматной доске. Насколько он осведомлён? В запасе есть ход конём, но если для него слишком рано, то можно вообще всё загубить. - Увы, вскрыть мне голову – это действительно единственный выход. Я сказал брату правду: я ничего не помню, - горестно вздыхает Винсент, по-детски прижав к груди плюшевого кролика и глядя на герцога снизу вверх. - Ты лжёшь, - спокойно откликается тот, - и твои нежные отношения с Баскервиллями – тому доказательство. - Всё что я делаю, я делаю на благо Пандоры, - взметнув светлые брови, заявляет «оскорблённый в лучших чувствах» Найтрей. - И твой приёмный отец, видимо, тоже, - усмехается Барма. – Но оставим вашу дружбу. Пока что она меня никак не трогает. Винсент мгновение изучает мордочку игрушки… и вдруг расплывается в радужной улыбке: - Итак, это шантаж. Если я ничего вам не расскажу, то вы сдадите меня Пандоре, и, скорее всего, меня казнят. Но… Ваша Светлость, это патовая ситуация: если меня казнят, мои гипотетические – заметьте, гипотетические! - знания умрут вместе со мной. - Если из тебя ничего не вытянуть никоим образом, то зачем ты мне сдался живым? – надменно поджимает губы Руфус, присев на подлокотник кресла. - Ах, герцог, - медово тянет Винсент, - знаете, что я заметил? Эту информацию сейчас ищут почему-то именно те, кому она доставила бы больше всего неприятностей. За информацию нужно платить – вы ведь сами, кажется, любите это повторять. Послушайте, я очень вас уважаю, правда. И мне не хотелось бы, чтобы вы влились в стройные ряды искателей - ведь даже вас отголоски тех самых неприятностей могут очень сильно затронуть… Длинные глаза вспыхивают. Он понял намёк. Он знает о Ведьме. Значит, знает и то, кому она нашёптывала свои речи… - Вот теперь это точно патовая ситуация, - после секундной паузы неожиданно смеётся Барма. – Ну что, всё-таки раскроешься? Или по-прежнему ничего не помнишь? - Моя память девственна как белый лист, - смиренно пожимает плечами Найтрей. - Хорошо, - так же неожиданно, как и веселье, в его голосе прорезается раздражение. – Что ж, поиграем ещё. - С удовольствием, герцог.
-
-
09.12.2010 в 21:54- Мне бы хотелось вскрыть тебе голову, - ровно и донельзя интимно признаётся Барма, кружа вокруг кресла белым тигром, большой тяжёлой вкрадчивой кошкой. – Твоя черепная коробка – шкатулка, полная драгоценностей. Я знаю. Знаю.
Винсент улыбается своей сладкой и вязкой, как сливочный ликёр, оставляющий на стенках бокала опаловые разводы, улыбкой. Чутьё подсказывает ему молчать. Он прекрасный шахматист, но ввязываться в партию с этим герцогом слишком опасно. На чьей он стороне? Исключительно на своей, как и сам Найтрей. Что ему надо, помимо информации? Не может же он желать знаний лишь ради самих знаний… Любые предположения слишком зыбки, и Винсент предпочёл бы никогда не сталкиваться с ним. До сих пор так и было – они проходили мимо друг друга, никогда не выходя за рамки ритуала «приветствие – наклон головы – лёгкий поклон». И Винсент был вполне уверен, что Барма, даже если что-то и подозревает, не сунется к нему: его не в чем обвинить, и у него нет чего-то, на что можно было бы надавить, чтобы выудить сведения. Его защита совершенна, а герцог – не такой человек, чтобы атаковать без козырей.
И вот он ходит вокруг него кругами, словно кот вокруг бутыли с валерьянкой, и смотрит так, будто действительно прикидывает, откуда лучше начать кроить его череп.
- Ты просто золотой ключик, малыш, - в длинных породистых глазах Руфуса Бармы сквозит неестественная нежность; он медленно касается волос Винсента, ласково гладит его по голове, и Найтрей с трудом удерживается от того, чтобы отшатнуться: он вдруг отчётливо видит в герцоге Ведьму. Эти волосы, этот взгляд… сейчас эти тонкие губы изогнутся в улыбке, и она спросит: «тебя научить?..».
Нет, нет, нет!
Он усилие воли стряхивает оцепенение, ледяной рукой сжавшее сердце.
Что ему известно? – лихорадочно щёлкает секундомер на шахматной доске. Насколько он осведомлён? В запасе есть ход конём, но если для него слишком рано, то можно вообще всё загубить.
- Увы, вскрыть мне голову – это действительно единственный выход. Я сказал брату правду: я ничего не помню, - горестно вздыхает Винсент, по-детски прижав к груди плюшевого кролика и глядя на герцога снизу вверх.
- Ты лжёшь, - спокойно откликается тот, - и твои нежные отношения с Баскервиллями – тому доказательство.
- Всё что я делаю, я делаю на благо Пандоры, - взметнув светлые брови, заявляет «оскорблённый в лучших чувствах» Найтрей.
- И твой приёмный отец, видимо, тоже, - усмехается Барма. – Но оставим вашу дружбу. Пока что она меня никак не трогает.
Винсент мгновение изучает мордочку игрушки… и вдруг расплывается в радужной улыбке:
- Итак, это шантаж. Если я ничего вам не расскажу, то вы сдадите меня Пандоре, и, скорее всего, меня казнят. Но… Ваша Светлость, это патовая ситуация: если меня казнят, мои гипотетические – заметьте, гипотетические! - знания умрут вместе со мной.
- Если из тебя ничего не вытянуть никоим образом, то зачем ты мне сдался живым? – надменно поджимает губы Руфус, присев на подлокотник кресла.
- Ах, герцог, - медово тянет Винсент, - знаете, что я заметил? Эту информацию сейчас ищут почему-то именно те, кому она доставила бы больше всего неприятностей. За информацию нужно платить – вы ведь сами, кажется, любите это повторять. Послушайте, я очень вас уважаю, правда. И мне не хотелось бы, чтобы вы влились в стройные ряды искателей - ведь даже вас отголоски тех самых неприятностей могут очень сильно затронуть…
Длинные глаза вспыхивают. Он понял намёк. Он знает о Ведьме. Значит, знает и то, кому она нашёптывала свои речи…
- Вот теперь это точно патовая ситуация, - после секундной паузы неожиданно смеётся Барма. – Ну что, всё-таки раскроешься? Или по-прежнему ничего не помнишь?
- Моя память девственна как белый лист, - смиренно пожимает плечами Найтрей.
- Хорошо, - так же неожиданно, как и веселье, в его голосе прорезается раздражение. – Что ж, поиграем ещё.
- С удовольствием, герцог.
«Надо избавиться от него», - думают они в унисон.
-
-
10.12.2010 в 01:53