Белый Рыцарь Белой Королевы. Цвет снега, который в Бездне заменяет соль, острыми крупицами медленно падающая с потолка, забивающая механизм музыкальной шкатулки. Мелодия корёжится, съезжает в фальшивый скрежет, и маленькая балерина, споткнувшись, ломает пополам тонкую длинную ногу. Белый Рыцарь печален, как механическая мелодия шкатулки. Как трагический клоун с резко подведённым углём глазом и седой чёлкой. Он носит серебряную ложечку в нагрудном кармане фрака и крошечную чашку – на цепочке вместе часов. И цилиндр, конечно, цилиндр. Если он не с Королевой, он пьёт чай за огромным пустым столом и сетует, обращаясь к сервизу, на то, что проклятые контракторы забрали у него его обычных собеседников. Заяц забавно нервничал и создавал эффект жизни; Соня, изредка просыпаясь, выдавала реплики, которые можно было толковать месяцами. Но теперь Шляпник один, один, один. Белая Королева зовёт его, когда ей грустно, когда она сидит, поджав под себя крошечные босые ступни, и её лёгкие юбки похожи на поникшие крылья бабочки. В глазах Королевы звенит лавандовый лёд, на снежных ресницах трепещут бусинки слёз. Всемогущая и уязвимая, девочка-кровавый-дождь, девочка-он-не-придёт. Безумный Шляпник когда-то сказал Зайцу, что совершенно не умеет обращаться с детьми, а ему, как назло, всё время попадаются раненые девочки. Королева прячет лицо у него на груди, прижимается щекой к полной печати, и шепчет: «я боюсь, Кевин, я боюсь». Она ни разу не смогла толком объяснить, чего именно боится. Белый Рыцарь гладит её по волосам, ковром укрывающим её хрупкое тело. Его нежность – такая же больная, такая же надломленная, как снегопад из соли, такая же трагическая и трепетная, как балерина со сломанной ногой. - Не бойся, принцесса, - говорит он и касается губами её виска. Он не задумывается о том, почему зовёт Королеву принцессой. В конце концов, он безумен. Разве это не достаточное основание?
Белый Рыцарь Белой Королевы. Цвет снега, который в Бездне заменяет соль, острыми крупицами медленно падающая с потолка, забивающая механизм музыкальной шкатулки. Мелодия корёжится, съезжает в фальшивый скрежет, и маленькая балерина, споткнувшись, ломает пополам тонкую длинную ногу.
Белый Рыцарь печален, как механическая мелодия шкатулки. Как трагический клоун с резко подведённым углём глазом и седой чёлкой. Он носит серебряную ложечку в нагрудном кармане фрака и крошечную чашку – на цепочке вместе часов. И цилиндр, конечно, цилиндр.
Если он не с Королевой, он пьёт чай за огромным пустым столом и сетует, обращаясь к сервизу, на то, что проклятые контракторы забрали у него его обычных собеседников. Заяц забавно нервничал и создавал эффект жизни; Соня, изредка просыпаясь, выдавала реплики, которые можно было толковать месяцами. Но теперь Шляпник один, один, один.
Белая Королева зовёт его, когда ей грустно, когда она сидит, поджав под себя крошечные босые ступни, и её лёгкие юбки похожи на поникшие крылья бабочки. В глазах Королевы звенит лавандовый лёд, на снежных ресницах трепещут бусинки слёз. Всемогущая и уязвимая, девочка-кровавый-дождь, девочка-он-не-придёт.
Безумный Шляпник когда-то сказал Зайцу, что совершенно не умеет обращаться с детьми, а ему, как назло, всё время попадаются раненые девочки.
Королева прячет лицо у него на груди, прижимается щекой к полной печати, и шепчет: «я боюсь, Кевин, я боюсь». Она ни разу не смогла толком объяснить, чего именно боится.
Белый Рыцарь гладит её по волосам, ковром укрывающим её хрупкое тело. Его нежность – такая же больная, такая же надломленная, как снегопад из соли, такая же трагическая и трепетная, как балерина со сломанной ногой.
- Не бойся, принцесса, - говорит он и касается губами её виска.
Он не задумывается о том, почему зовёт Королеву принцессой. В конце концов, он безумен. Разве это не достаточное основание?
Счастливый заказчик