Полуденное солнце прогревает всё вокруг до самой сути, создавая концентрат знойной лени и раскисенья. В чашке чая купаются солнечные зайчики, бегая от падающих в золотистую жидкость кусочков рафинада. Три-четыре-пять... и всё это в самый настоящий кипяток, Глена аж передёргивает и, влюблённый сейчас в сырость и прохладу винных погребов, герцог уползает в более густую тень беседки, непонимающе наблюдая за тем, как его солнцелюбивый друг поглощает эту отвратительную, мерзко-горячую жижу. И как только плохо не становится-то ему? Пьёт кипяток, гоняет веером Шарлотты горячий, застоявшийся воздух и беззаботно улыбается. Чёртова жарень, воды мне, льда, а лучше яду. Острыми штопорами в эту атмосферу врезаются неуместно жизнерадостные вопли, вскрики, треск веток и прочий шум жизни. Совсем не та Шарлотта, к которой он привык, с безумным блеском в глазах гоняет проклятого мальчишку по всему саду. Называется, не дали поизмываться над Джеком - так оторвусь хоть так, видимо. И сошел ли это мир с ума, или просто "затишье перед бурей" и всё идёт как надо, никого не волнует. - А давай их поженим? - с умиленным видом предлагает Джек, подливая себе в чашку ещё кипяточка, и Глен жалеет, что до того так сильно погрузился в свои мысли, что прослушал все те разглагольствования, что были до, и сподобился лишь на банальное "хм". Судя по не утихающим воплям, кого-то там душат. А нет, топят, плещется вода. И хочется куда-то подальше отсюда, в той же Бездне хоть прохладней. С другой стороны, включившийся через какое-то время мозг находит в этом предложении очень здравое зерно: по крайней мере на пресловутый "медовый месяц" здесь появятся лелеемые в мечтах тишина и покой. - Подумаем над этой идеей вечером.
странный какой, я б поняла, еслиб реклама, а какой смысл здеся?оо...
мне лень объяснять, почитай
Полуденное солнце прогревает всё вокруг до самой сути, создавая концентрат знойной лени и раскисенья. В чашке чая купаются солнечные зайчики, бегая от падающих в золотистую жидкость кусочков рафинада. Три-четыре-пять... и всё это в самый настоящий кипяток, Глена аж передёргивает и, влюблённый сейчас в сырость и прохладу винных погребов, герцог уползает в более густую тень беседки, непонимающе наблюдая за тем, как его солнцелюбивый друг поглощает эту отвратительную, мерзко-горячую жижу. И как только плохо не становится-то ему? Пьёт кипяток, гоняет веером Шарлотты горячий, застоявшийся воздух и беззаботно улыбается. Чёртова жарень, воды мне, льда, а лучше яду.
Острыми штопорами в эту атмосферу врезаются неуместно жизнерадостные вопли, вскрики, треск веток и прочий шум жизни. Совсем не та Шарлотта, к которой он привык, с безумным блеском в глазах гоняет проклятого мальчишку по всему саду. Называется, не дали поизмываться над Джеком - так оторвусь хоть так, видимо. И сошел ли это мир с ума, или просто "затишье перед бурей" и всё идёт как надо, никого не волнует.
- А давай их поженим? - с умиленным видом предлагает Джек, подливая себе в чашку ещё кипяточка, и Глен жалеет, что до того так сильно погрузился в свои мысли, что прослушал все те разглагольствования, что были до, и сподобился лишь на банальное "хм".
Судя по не утихающим воплям, кого-то там душат. А нет, топят, плещется вода.
И хочется куда-то подальше отсюда, в той же Бездне хоть прохладней.
С другой стороны, включившийся через какое-то время мозг находит в этом предложении очень здравое зерно: по крайней мере на пресловутый "медовый месяц" здесь появятся лелеемые в мечтах тишина и покой.
- Подумаем над этой идеей вечером.
а. и з.